Происхождение языковой способности

Изначально в ходе развития психологии речь существовало две точки зрения на ее происхождение. Согласно первой точке зрения, речь появляется в процессе получения человеком опыта при том, что изначально он представляет «чистую доску» - Tabula Rasa. Эту точку зрения взяли на вооружение бихевиористы, для которых обусловливание рефлекса является базовой концепцией. Алексей Леонтьев считает основным автором, работавшем в этом направлении Чарльза Осгуда. По мнению последнего, речь является «промежуточной переменной» между стимулом, воздействующим на организм, и его реакцией на этот стимул. Стоит отметить, что бихевиористская теория в период пика своего развития в первой половине 20-го века постоянно подвергалась критике за «реактивность», которой ограничивался сложнейший психический аппарат человека. На этой почве бихевиоризм, как психологическое направление, постоянно пытался вводить между стимулом и реакцией «промежуточные переменные», которые несколько усложняли изначальный механизм взаимодействия двух переменных.  Так, Э. Торндайк попытался ввести в качестве промежуточной переменной «когнитивную карту», появление которой он наблюдал у крыс, ищущих в лабиринте подкормку.

Однако, общий «реактивный» посыл бихевиористов так и не смог привести к адекватному описанию многих, связанных с мышлением и речью и поэтому пришел к неизбежному кризису и трансформации. Так, главным минусом теории Осгуда стало то, что он понимал формирование речи, как фактор приспособления к среде. При этом речь им рассматривалась «атомарно», как совокупность отдельных языковых форм и слов, к которым и сводилась вся речевая способность.

С другой стороны на почве критике теории бихевиористов Ноам Хомский говорит о врожденных языков структурах. По его мнению, у ребенка изначально содержится набор базовых логических формул, в которые он встраивает поступающий извне словарный контент. При этом окончательное формирование речи происходит путем постоянного построения гипотез относительного того или иного высказывания. Они либо подтверждаются, либо опровергаются, тем самым устанавливая или отбрасывая те или иные языковые константы. При таком объяснении речь становится уже не просто ответом на воздействия среды, но гораздо более сложной реализацией речевой способности человека, которую последователи и сторонники Хомского называют «языковым инстинктом». Также преодолевается «атомарность» речевых актов, которые оказываются вплетены в сложные программы языкового онтогенеза. Однако, несмотря на такое  значительное усложнение механизмов речевого поведения, Хомского принято критиковать за то, что он так и не преодолел «реактивность» бихевиористов, а также за то, что так и не дал объяснения тому, как речь воспринимается, а не только продуцируется. 

Истина, как часто и происходит в психологии, оказалась лежащей посередине. С одной стороны феномен детей-Маугли ярко иллюстрирует зависимость формирования речи от внешних условий. Как известно, найденные уже в более взрослом возрасте такие дети не обладают человеческой речью и при этом оказываются способны к ее усвоению в чрезвычайно ограниченном формате. С другой стороны еще во второй половине 19 века немецкий психоневропатолог Карл Вернике и французский хирург Поль Брока открывают речевые центры восприятия и порождения речи, которые называют их именами (центр Вернике и центр Брока). Эти центры имеют конкретное расположение в головном мозге и связаны с другими его частями конкретными способами, что позволяет говорить о некоторой предрасположенности человека овладевать речью определенными способами в особом порядке. Таким образом, можно говорить о том, что речевая способность заложена у человека с рождения при том, что конкретный национальный язык или диалект он приобретает на месте, где непосредственно он воспитывается и получается первые опыты общения.